Рэй Брэдбери. «По прошествии девяти лет»
At the End of the Ninth Year
Переводчик: Елена Петрова
Между прочим, - объявила за завтраком Шейла, доедая ломтик подсушенного хлеба и разглядывая свою кожу в кривом зеркале кофейника, чудовищно искажавшем ее черты, - наступил последний день последнего месяца девятого года.
Ее муж Томас взглянул поверх баррикады из свежего номера "Уолл-стрит джорнэл", не увидел ничего существенного и вернулся в прежнее положение.
- М-м?
- Я сказала, что девятый год подошел к концу, - повторила Шейла. - Теперь у тебя другая жена. Точнее, прежней жены больше нет. Поэтому мы, считай, не женаты.
Томас опустил газету прямо в нетронутый омлет, склонил голову на один бок, потом на другой и переспросил:
- Не женаты?
то что происходило дальше...- Совершенно верно. Раньше было другое время, другое тело, другое "я". - Шейла намазала маслом еще один тост и принялась задумчиво жевать.
- Погоди! - Томас отпил глоток кофе. - Что-то я не понял.
- А ты вспомни, дорогой, чему тебя учили в школе: каждые девять лет (вроде бы, именно так) наш организм, который работает как заправская генно-хромосомная фабрика, полностью заменяет в человеке все: ногти, селезенку, руки-ноги, живот, ягодицы, уши, молекулу за молекулой...
- Ну-ну, - досадливо перебил он. - Короче.
- Короче, дорогой Том, - отозвалась Шейла, - этот завтрак дал пищу моему духу и сознанию, за вершил обновление крови, костей, всех тканей. Перед тобой совсем не та женщина, с которой ты шел под венец.
- А я тебе сто раз об этом говорил!
- Не паясничай.
- Ты тоже!
- Позволь мне закончить. Если верить медицине, по прошествии девяти лет, то есть к моменту этого торжественного завтрака, от прежней Шейлы Томпкинс, которая вступила в законный брак за час до полудня в воскресный день ровно девять лет назад, не осталось ни единой ресницы, ни поры, ни ямочки, ни родинки. Это две совершенно разные женщины. Одна связала себя узами брака с интересным мужчиной, у которого при чтении "Уолл стрит джорнэл" челюсть выдвигается вперед, как кассовый ящик. Другая вот уже целую минуту принадлежит себе - "Рожденная свободной". Вот так-то! Она стремительно поднялась из-за стола, не собираясь долее задерживаться.
- Постой! - Он плеснул себе еще кофе. - Ты куда?
На полпути к дверям она откликнулась:
- Я ненадолго. А может, надолго. Или навсегда.
- Рожденная свободной? Что ты несешь?! А ну, вернись. Сядь на место. - От этих интонаций львиного укротителя она слегка растерялась. - Черт возьми, я требую объяснений! Немедленно сядь. - Разве что на дорожку. - Она нехотя обернулась.
- Там видно будет. Садись!
Она вернулась к столу:
- Из еды ничего не осталось?
Он вскочил, подбежал к сервировочному столику, отрезал кусок омлета и швырнул ей на тарелку.
- Получай! Вижу, ты предпочитаешь говорить с набитым ртом.
Шейла поковыряла омлет вилкой.
- Ты понял, о чем я веду речь, Томазино?
- Черт побери! Мне казалось, ты счастлива!
- Не безумно.
- Безумие оставь для маньяков, которые дорвались до медового месяца.
- Ах да, так оно и было, - вспомнила Шейла.
- Одно дело - тогда, другое - сейчас. Я тебя внимательно слушаю.
- Это чувство не покидало меня целый год. Лежа в постели, я ощущала, как покалывает кожу, как открываются поры, словно микроскопические рты, как по телу сбегает пот, как сердце колотится там, где не ждешь: в горле, на запястьях, под коленками, в лодыжках. Я ощущала себя тающей восковой фигурой. После полуночи не решалась включить свет в ванной: боялась увидеть в зеркале чужое лицо.
- Ближе к делу! - Он бросил в чашку четыре куска сахара и выпил из блюдца расплескавшийся кофе. - Давай по существу!
- В ночные часы, да и потом, средь бела дня, мне казалось, что я попала в горячую летнюю грозу, которая смывает с меня старое естество, а под ним открывается совершенно новое. Обновляются одна за другой капельки лимфы, все до единого красные и белые кровяные тельца; все нервы, как струны, натягиваются заново. У меня другой костный мозг, другие волосы, даже новые отпечатки пальцев. Зря ты на меня так смотришь. Ну, допустим, отпечатки пальцев те же. Но все остальное - другое. Понимаешь? Вот и получается, что я - заново изваянное, заново расцвеченное творение рук Божьих. Он смерил ее уничтожающим взглядом:
- Я слышу бред воспаленного сознания. Я вижу кризис среднего возраста. Говори прямо. Ты решила подать на развод?
- Время покажет.
- Что оно тебе покажет? - закричал он.
- В данный момент я просто... ухожу.
- Интересно, куда же?
- Мало ли разных мест, - туманно ответила она, проделывая борозды в омлете.
- У тебя кто-то есть? - спросил он после паузы, сжимая в кулаках нож и вилку.
- Можно сказать, пока нет.
- И то слава Богу. - У него вырвался протяжный вздох облегчения. - Отправляйся к себе в комнату.
- Что-что? - прищурилась она.
- Всю неделю будешь сидеть дома. Ступай к себе. Телефон я отключу. Телевизор тоже. Кроме того...
Она поднялась из-за стола.
- Такое я выслушивала от отца, когда училась в школе!
- Не сомневаюсь! - Томас негромко рассмеялся. - Все. Марш наверх! Сегодня останешься без обеда, дрянная девчонка. А ужин найдешь за дверью, на тарелке. Когда научишься себя вести, получишь обратно ключи от машины. Прочь с моих глаз! Выдерни из розетки телефон и сдай плеер.
- Это неслыханно! - вскричала она. - Я давно выросла.
- Выросла. И не двигаешься с места. Деградируешь. Если верить этой идиотской теории, ты не сделала ни шагу вперед - тебя отбросило назад на целых девять лет! Вон отсюда! Марш наверх! Шейла побледнела и выскочила из-за стола, утирая слезы.
Когда она взлетела на середину лестницы, он поставил ногу на нижнюю ступеньку, вытащил из-за ворота салфетку и тихо окликнул:
- Постой...
Она замерла на месте, но не оглянулась в его сторону.
- Шейла, - выговорил он, помолчав, и по его щекам тоже покатились слезы.
- Что тебе? - прошептала она.
- Я тебя люблю.
- Знаю. Но это ничего не меняет.
- Нет, меняет. Выслушай.
Она стояла в ожидании на полпути к своей комнате.
Томас тер лицо ладонями, как будто хотел нащупать истину где-то у рта или вокруг глаз. В его жестах сквозило неистовство.
Потом у него опять вырвалось:
- Шейла!
- Мне было сказано убираться к себе в комнату, - сказала она.
- Нет!
- Будут другие распоряжения?
К нему стало возвращаться спокойствие, взгляд говорил о поисках выхода, рука легла на перила, тянувшиеся туда, где, не оборачиваясь, стояла Шейла.
- Если эта теория справедлива...
- Справедлива, - прошептала она. - Каждая клеточка, каждая пора, каждая ресница. Через девять лет...
- Да, да, я понимаю. Но послушай и ты меня. Он проглотил застрявший в горле комок, и это помогло ему переварить решение, которое он и принялся излагать - сначала сбивчиво, потом немного спокойнее, потом с крепнущей уверенностью.
- Если все, что ты описала, произошло на самом деле...
- Да, это так, - шепнула она, склонив голову.
- В таком случае, - медленно договорил он, - это произошло и со мной.
- Что? - Она едва заметно подняла голову.
- Такое ведь не может случиться с кем-то одним, правда? Это бывает со всеми, во всем мире. Тогда надо признать, что все мое существо девять лет изменялось одновременно с твоим. Каждая родинка, каждый ноготь, всякие там дермисы-эпидермисы. Я ничего такого не замечал. Но это не влияет на суть дела.
Шейла вскинула голову и расправила плечи. Томас поспешил договорить:
- Если все это правда, то я и сам обновился, как ни крути. Прежний Том, Томас, Томми, Томазино остался в прошлом, сбросил кожу. Она слушала с широко раскрытыми глазами. Он закончил: - Выходит, мы оба стали совершенно другими. Ты - прелестная незнакомка, о которой я мечтал весь последний год. А я - тот другой, кого ты отправилась искать. Так ведь получается? Согласна?
За едва уловимым колебанием последовал еле заметный кивок.
- О мадонна! - выдохнул он.
- Меня не так зовут, - сказала она.
- Отныне - так. Новая знакомая, иная сущность, другое имя. Тебе как раз подходит. О, моя Донна!
Поразмыслив, она спросила:
- А ты тогда кто?
- Я тоже сменю имя. - Он прикусил губу и улыбнулся. - На "Вернон". Наверно!
- Вернон, - произнесла она. - Вернон и Донна. Донна и Вернон.
- Ласкает слух. Только надо привыкнуть. Донна?
- Слушаю.
- Выйдешь за меня?
- Как ты сказал?
- Я спрашиваю: выйдешь за меня замуж? Прямо сегодня. Через час. Ровно в полдень?
Только сейчас она повернулась и обратила к нему посвежевшее, загорелое, умытое лицо.
- С радостью.
- А потом мы с тобой опять превратимся в маньяков и куда-нибудь сбежим, - только, чур, ненадолго.
- Зачем? - удивилась она. - Здесь тоже очень неплохо.
- Тогда спускайся, - сказат он, протягивая ей руку. - До следующего обновления у нас целых девять лет. Спускайся, свадебный завтрак еще не окончен. Донна?
Она сошла по ступеням и с улыбкой оперлась на его протянутую руку:
- А где же шампанское?
-
-
31.10.2008 в 12:35-
-
01.11.2008 в 23:13